Неточные совпадения
— Раз нам не везет, надо искать. Я, может быть, снова
поступлю служить — на «Фицроя» или «Палермо». Конечно, они правы, — задумчиво продолжал он, думая об игрушках. — Теперь дети не играют, а
учатся. Они все
учатся,
учатся и никогда не начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного рейса? Немыслимо оставить тебя одну.
— Но — разве она не писала тебе, что не хочет
учиться в театральной школе, а
поступает на курсы? Она уехала домой недели две назад…
— Все равно: ведь ты
учишься там. Чему? У опекуна
учился, в гимназии
учился: рисуешь, играешь на клавикордах — что еще? А студенты выучат тебя только трубку курить, да, пожалуй, — Боже сохрани — вино пить. Ты бы в военную службу
поступил, в гвардию.
А ты
поступишь в университет, в юридический факультет, потом служи в Петербурге,
учись делу, добивайся прокурорского места, а родня выведет тебя в камер-юнкеры.
Он
учился в университете, но
поступил в гвардию, в кавалерийский полк.
— Слава Богу — лучше всего,
учитесь. А отучитесь, на службу
поступите, жалованье будете получать. Не все у отца с матерью на шее висеть. Ну-тко, а в которой губернии Переславль?
Наконец, я могу похвалиться точнейшими изысканиями о том главном факте, как эта чрезвычайная привязанность к вам Павлищева (стараниями которого вы
поступили в гимназию и
учились под особым надзором) породила, наконец, мало-помалу, между родственниками и домашними Павлищева мысль, что вы сын его, и что ваш отец был только обманутый муж.
В гимназии Вихров тоже преуспевал немало:
поступив в пятый класс, он должен был начать
учиться математике у Николая Силыча.
Действительно, Николай уже прошел гимназический курс и готовился
поступить в университет, когда Андрей Тимофеич вызвал его к себе, находя, что
учиться довольно.
— Такое право, что я больше не хочу
учиться во втором московском корпусе, где со мною
поступили так несправедливо. С этой минуты я больше не кадет, а свободный человек. Отпустите меня сейчас же домой, и я больше сюда не вернусь! ни за какие коврижки. У вас нет теперь никаких прав надо мною. И все тут!
—
Учился, конечно, в деревенской школе читать и писать, после чего
поступил в ученье к сапожному мастеру.
— Нарочно они так придумали, чтобы Ардальона Борисыча подловить, — говорила Грушина, торопясь, размахивая руками и радостно волнуясь оттого, что передает такое важное известие. — Видите ли, у этой барышни есть двоюродный брат сирота, он и
учился в Рубани, так мать-то этой барышни его из гимназии взяла, а по его бумагам барышня сюда и
поступила. И вы заметьте, они его поместили на квартире, где других гимназистов нет, он там один, так что все шито-крыто, думали, останется.
Павел не чувствовал никакого расположения к медицине, но, по существовавшему в то время штату студентов, ни в какой другой факультет
поступить было невозможно; притом он надеялся
поучиться анатомии.
«Ты, — говорит отец, — весь век
учиться будешь, когда же мы тебя дождемся?» Слыша такие слова, я бросил науки и
поступил на место.
— Жаль, что ты мало
учился… Торговлю надо бросить, надо попробовать что-нибудь другое. Погоди, я найду тебе местечко… нужно устроить тебя… Вот, когда я
поступлю к Полуэктову, мне можно будет сделать это…
Досужев. А вот, изволите ли видеть, во-первых — я веселый человек, а во-вторых — замечательный юрист. Вы
учились, я это вижу, и я тоже
учился.
Поступил я на маленькое жалованье; взяток брать не могу — душа не переносит, а жить чем-нибудь надо. Вот я и взялся за ум: принялся за адвокатство, стал купцам слезные прошения писать. Уж коли не ехать, так давайте выпьем. Василий, водки!
Он и
учился прилежно и в Дерптский университет
поступил из честолюбия.
Особенно я люблю рассказывать ей о том, как я когда-то
учился в семинарии и как мечтал
поступить в университет.
Этот Вольский — отставной офицер, господин лет сорока пяти, с совершенно седою головой;
поступить в таких летах в академию, снова начать
учиться — разве это не подвиг?
С великим трудом, голодая, как бездомная собака, он, вопреки воле отца, исхитрился окончить гимназию и
поступить в университет, но у него обнаружился глубокий, мягкий бас, и ему захотелось
учиться пению.
Старший, Павел Федорович,
учился в одно время с Брянчаниновым, был с ним дружен и находился под его непосредственным духовным влиянием, а младший, Николай Федорович, шел позже, вслед за братом, и
поступил в инженерное училище, когда государь Николай Павлович уже перестал быть великим князем, а сделался императором.
Феоктиста Саввишна, внимательно осмотрев Павла, начала с ним разговаривать, вероятно, для узнания его умственных способностей; она сначала спросила его о матери, а потом и пошла допытываться — где он, чему и как
учился, что такое университет, на какую он должность кандидат; и вслед за тем, услышав, что ученый кандидат не значит кандидат на какую-нибудь должность, она очень интересовалась знать, почему он не служит и какое ему дадут жалованье, когда
поступит на службу.
Таким побытом продолжалось наше учение, и уже прочие братья: Сидорушка, Офремушка и Егорушка,
поступили в школу; а старший брат Петрусь, выучив весь псалтырь, не имел чему
учиться. Нанять же «инспектора» (учителя) батенька находили неудобным тратиться для одного, а располагали приговорить ко всем троим старшим, но я их задерживал: как стал на первом часе — да ни назад, ни вперед.
— Я в будущем году тоже
поступлю в гимназию, — сказал Фроим. — Израиль тоже прежде
учился в хедере, а потом
поступил в гимназию.
Марья Ивановна. Но, Nicolas, ведь ты знаешь, что это невозможно. Подумай только, теперь Люба выходит замуж, Ваня
поступил в университет, Миша, Катя
учатся. Как же все оборвать?
«Вот тебе и собственный надзор маменькин, — думаю, — хорош!» — Ну, однако, с течением времени Петруша мой кончает своим порядком курс и
поступает в Демидовское […
поступает в Демидовское — училище правоведения в Ярославле.], и пишет мне, между прочим, что Дмитрий Никитич тоже не хочет
учиться в гимназии и
поступает в Демидовское из четвертого класса; самолюбие, знаете, разыгралось!
Получаю я от нее преотчаянное письмо: пишет, что Митенька
учиться больше не желает, потому что ходил в университет вольным слушателем и что все уж узнал, чему там учат, а что теперь намерен
поступить в военную службу, в гусары.
Как же в данном случае следует
поступать? Ведь я не решил вопроса, — я просто убежал от него. Лично я мог это сделать, но что было бы, если бы так
поступали все? Один старый врач, заведующий хирургическим отделением N-ской больницы, рассказывал мне о тех терзаниях, которые ему приходится переживать, когда он дает оперировать молодому врачу: «Нельзя не дать, — нужно же и им
учиться, но как могу я смотреть спокойно, когда он, того и гляди, заедет ножом черт знает куда?!»
У Лидиньки Затц чуть ли не каждую неделю являлись какие-нибудь новые великие начинания: то она на юридическом факультете лекции слушает, то в анатомический театр в медицинскую академию бегает и все норовит «запустить скальпель в кадавер» (Лидинька очень любит такие слова), то она швейному, то переплетному делу обучается, то в наборщицы
поступает, то стенографии
учится, то в акушерки готовится, то вдруг детей обучает и открывает у себя бесплатную школу.
Они долго обсуждали, чем заняться Александре Михайловне. Выбор был небогатый, — Александра Михайловна толком ничего не умела делать; на языке ее несколько раз вертелся упрек, что вот теперь бы и пригодилось, если бы Андрей Иванович вовремя позволил ей
учиться; но высказать упрек она не осмелилась. Решили, что Александра Михайловна
поступит пачечницей на ту же фабрику, где работала Елизавета Алексеевна.
Когда мы к 1 сентября собрались после молебна, перед тем как расходиться по классам, нам, четвероклассникам,объявил инспектор, чтобы мы, поговорив дома с кем нужно, решили, как мы желаем
учиться дальше: хотим ли продолжать
учиться латинскому языку (нас ему учили с первого класса) для поступления в университет, или новому предмету, «законоведению», или же ни тому, ни другому. «Законоведы» будут получать чин четырнадцатого класса; университетские — право
поступить без экзамена, при высших баллах; а остальные — те останутся без латыни и знания русских законов и ничего не получат; зато будут гораздо меньше
учиться.
В гимназии мы без стеснения курили на дворе, и надзиратели не протестовали. Сообщали, на какой кто
поступает факультет. Все товарищи шли в Московский университет, только я один — в Петербургский: в Петербурге, в Горном институте, уже два года
учился мой старший брат Миша, — вместе жить дешевле. Но главная, тайная причина была другая: папа очень боялся за мой увлекающийся характер и надеялся, что Миша будет меня сдерживать.
В нашем кружке студент-лесник Кузнецов прочел реферат: «Что такое народничество?» Кузнецов раньше был офицером, ему, рассказывали, предстояла хорошая карьера, но он вышел в отставку и
поступил в Лесной институт, очень нуждался и
учился.
— А Марья Матвеевна так рада, что вы
поступаете на медицинский факультет… Ей так хочется, чтобы вы подольше
учились, получали бы общее развитие… Чтоб не женились подольше…
Он был сын полковника,
учился в кадетском корпусе, потом
поступил в военное училище, но кончать не захотел, а пошел отслуживать казенный кошт солдатом, не пожелал пользоваться никакими льготами, жил и служил как простой рядовой.
"Брось все твои затеи и проповеди падшим женщинам. Ты сама какой то флюгер. Начинай
учиться с азбуки. Перестань верить в силу любви. Никакой такой силы нет, а есть ум. И так как ты еще глупа, так
поступай к нам в выучку."
— Смотается, чтобы
учиться! А ты сам чего на рабфак
поступил, — не
учиться?
— В Одессе я целую неделю ходил без деда и голодный, пока меня не приняли евреи, которые ходят по городу и покупают старое платье. Я уж умел тогда читать и писать, знал арифметику до дробей и хотел
поступить куда-нибудь
учиться, но не было средств. Что делать! Полгода ходил я по Одессе и покупал старое платье, но евреи, мошенники, не дали мне жалованья, я обиделся и ушел. Потом на пароходе я уехал в Перекоп.
Ты понимаешь, ему необходимо
поступить в вуз, он обязательно должен дальше
учиться, я уверена, что из него получится великий мыслитель.
— Да, кто ты? Нынче ведь каждый имеет какую-нибудь кличку. Нигилисты есть, еще какие-то исты. Ты так долго все
учишься, так должен же был
поступить в какую-нибудь, как бы это сказать, секту, что ли?